Восход солнца под звуки труб и литавр: Франк Беерман открывает с Северо-западногерманской филармонией и Уральским молодежным оркестром фестиваль «Лето классики» в г. Хамме.
Как защитить расходы на высокую культуру в социальной среде, в которой даже за содержание симфонического оркестра иногда приходится расплачиваться отсутствием мест в детских садах? Для дирижера Франка Беермана, который с Северо-западногерманской филармонией вопреки значительному сопротивлению с большим успехом вывел на сцену «Кольцо нибелунга» Вагнера в г. Миндене и этой осенью впервые представит публике произведение в виде тетралогии, такая ситуация представляет собой еще бóльший вызов. Для концерта, которым Беерман открыл фестиваль «Лето классики» (KlassikSommer) в вестфальском Хамме, чтобы исполнить колоссальную «Альпийскую симфонию» Рихарда Штрауса, он укрепил силы Северо-западногерманской филармонии Уральским молодежным оркестром из российского города Екатеринбурга. Программа при поддержке Культурного фонда Земского объединения Вестфалии-Липпе и международного фестиваля «Русские сезоны», которую можно было увидеть также в городах Херфорде и Падерборне, включала, помимо прочего, позднюю рапсодию Сергея Рахманинова на тему Паганини и новое инструментально-театральное оркестровое произведение «В пещере горного…» (In the Hall of the Mountain…) екатеринбургского композитора Ольги Викторовой, эффектно вызывающее в воображении злых духов горнодобывающей промышленности.
Специально созданный музыкальный ансамбль стал также изюминкой Российско-немецкой музыкальной академии, в рамках которой Беерман с ведущими музыкантами оркестра Северного Рейна-Вестфалии устроил до этого предварительные пробы в Екатеринбурге. Лакомым кусочком в игре русских, с финансовой точки зрения хуже обеспеченных, стало их осознание цены музыки, что подействовало на их немецких коллег как современное лечение на клеточном уровне, — радуется Беерман. А скрипачка и концертмейстер Уральского молодежного оркестра Ольга Федотьева в свою очередь восхищена тем, как Беерман объясняет знаки партитуры Штрауса картинами или физическими ощущениями: например, когда в восходящих фигурах он хочет услышать проявление бесстрашного порыва с неожиданным вплетением страха или как он останавливает музыкантов, чтобы они звучали одновременно тихо и объемно, изображая тем самым облака или туман.
Юмор, вызывающий страх
Ольга Викторова, родившаяся в Восточной Украине, пишет заряженную энергией, полистилевую и часто кинематографическую музыку с характерной ритмикой. Ее произведение, созданное под влиянием «Короля троллей» Эдварда Грига, переносит слушателя в рудники, которые так важны для Уральского региона и были таковыми долгое время и для Рурской области. Голоса оркестровых инструментов в огромном зале Альфреда Фишера внезапно превращается в затяжной взрыв тутти в фортиссимо, который перетекает в великолепную музыку танца рабочих. Пронзительные звуки духовых, глиссандо смычковых, механически двигающиеся по кругу скрипичные линии переводят звуки тяжелой промышленности в переливающуюся оркестровую партию. Целая батарея ударных инструментов, снова и снова меняющая сложные синкопические мотивы на новые перкуссионные тембры, придает произведению джазовый, но в то же время ироничный и погружающе-пространственный эффект. В финале музыканты играют по восходящей, словно зыбкий, издающий стихийные звуки коллектив, будто духи природы явились высказать свое мнение по поводу эксплуатации ресурсов.
Рапсодия Паганини обозначает для Рахманинова, который в американской эмиграции не мог долгое время ничего написать, новое композиторское начало. Поздний романтик, источником вдохновений которого была русская природа, здесь неожиданно использует урбанистические подвижные ритмы. Правда, московский пианист Юрий Фаворин, солирующий в этом виртуозном произведении, понимает его как саркастическую маску, за которой Рахманинов скрывал свою меланхолию. 32-летний Фаворин обладает феноменальной техникой. Быстрые вариации, прежде всего в первой и последней трети, и вызывающе стремительные партии концерта для фортепьяно он исполняет с энергичной хваткой, но в то же время, будто следуя естественной интуиции, время от времени запрокидывая голову назад, как будто музыка появляется прямо под его руками.
Преисполненный воодушевлением Фаворин представляет себе рапсодию Паганини как концептуальное произведение. Он яростно прядет рискованными, хроматически диссонантными и все более обрывистыми движениями кадансирующую тему, раздающуюся в оркестре в начале. Побочная партия хорала «День гнева», открывающая трагически метафизическое измерение, поначалу звучит вальсом или фокстротом, до тех пор пока в заключительной вариации не принимает угрожающие басовые мотивы. Тем трогательнее то, как Фаворин оформляет медленный эпизод в мажоре: он переворачивает и растягивает тему так, что чрезвычайно рискованная, казавшаяся в своей эмоциональной интенсивности мужественной кантилена трогает до слез.
Последнее симфоническое произведение Рихарда Штрауса «Альпийская симфония», в котором творец воплотил впечатления от своего горного восхождения в юности, часто подвергалось насмешкам из-за того, как композитор с наслаждением предается натуралистическому изображению трезвона коровьих колокольчиков, горных ручьев и грозы. Беерман объясняет в своем приветственном слове, что это произведение можно понимать как акустическую картину жизни с её взлетами и падениями. В двадцать раз разделенные смычковые в глубоком пианиссимо вызывают ночь, которая с постепенно нарастающей активностью деревянных духовых превращается в предутренние сумерки, а из них со звуками труб, ударных и литавр словно поднимается солнце. Это воспринимается как гимн реальному восходу солнца, встречаемому птичьим щебетаньем, свидетелем которого сегодня можно стать в рекультивированной местности близ города Хамма.
Под руководством Франка Беермана, оформившего концерт в масштабную форму, но и допустившего паузы для передышки, 125 музыкантов развернули сверкающее полотно столь переполненного идеями произведения. Ольга Федотьева, находясь за первым пультом, снова и снова дававшая новые импульсы оркестру, раскрыла свое мастерство в полной мере, когда после богатого событиями восхождения и соло гобоя торжествующую песнь в кульминационном одиночестве заиграли виолончели. Затем деревянные духовые и смычковые запустили туман, знаменитая гроза разразилась ветровой машиной, молниями труб и бурными движениями скрипок. А затем наступил спуск, сопровождаемый звуками органа, в котором скрипки сентиментально взмывали ввысь, и пьеса закончилась, как и начиналась. Зал аплодировал пять минут стоя.
Керстин Хольм
