.jpg)
Традиция проведения композиторских монографических фестивалей в Свердловской филармонии существует давно. Каждый из них всегда становится настоящим событием, заставляющим по-новому взглянуть, осмыслить, а иногда и открыть для себя музыку того или иного автора, будь то не нуждающийся в представлении Бетховен или знакомый относительно небольшому кругу Маркиан Фролов. Юбилеи и круглые даты – прекрасный повод вспомнить великих мастеров. Так, в прошлом году Свердловская филармония одна из немногих отметила 120-летие Арама Хачатуряна. В этом году персоной грата стал Альфред Шнитке. Четыре концерта (два симфонических, камерный и хоровой) вызвали живой интерес в Екатеринбурге, свидетельством чему были аншлаги, так что на открытии и закрытии не поместившимся на основные места слушателям пришлось сидеть на откидных стульях.
Музыка Шнитке особенно остро зазвучала в наше неспокойное время. Ее оголенный нерв, где-то даже надрыв и риторический пафос наряду с театральной яркостью и подкупающей искренностью продолжают магически воздействовать на современного слушателя. Напряженное внимание, с которым публика (среди пришедших на фестиваль было довольно много молодых людей) слушала серьезные академические произведения, свидетельствовало о том, что Шнитке действительно нужен и актуален. Программа открытия, представленная Уральским филармоническим оркестром под управлением художественного руководителя Дмитрия Лисса, включила в себя два «суперсерьезных» опуса, которые, по словам дирижера, он бы не поставил в один вечер, если бы не фестиваль. Сыгранный в первом отделении Виолончельный концерт № 1, сольную партию в котором исполнил Борис Андрианов, один из лучших виолончелистов нашего времени – знаковое сочинение Шнитке. Во время его написания в 1985 году композитор пережил тяжелейший инсульт, и его пребывание на грани жизни и смерти наложило свой отпечаток на драматургию произведения. После неистового, гримасничающего скерцо третьей части (ложный финал) следует еще одна медленная часть (финал истинный), в которой автор пытается уловить «тени иного измерения». Суровая хоральная тема, проводимая у солиста, отражается в густой оркестровой вязи, постепенно высветляется и обретает черты настоящего гимнического ликования. Дмитрий Лисс интерпретировал эту партитуру совершенно в малеровском духе. Осколки маршей, вальсов, фанфар (вплоть до цитаты из Третьей симфонии) соседствовали с медитативными темами-размышлениями, лаконичными монограммами (любимая Шнитке цитата BACH, мотив креста) и суровыми хоралами. Благодаря выстроенной фактуре при огромном динамическом диапазоне (от еле слышимых дуновений до оглушающего шквала) все голоса были прослушаны, а соло рельефно выделены. Борис Андрианов оказался на одной волне с дирижером – то выступая в роли корифея (концерт начинается с проводимой у виолончели темы), то вливаясь в общий хор голосов.
Взятая сразу планка высокого пафоса была продолжена и в Реквиеме, сочинении 1970-х годов, замаскированном в советские годы под «Музыку к драме Шиллера “Дон Карлос”» (в то время любое обращение к духовным жанрам могло вызвать вопросы со стороны контролирующих органов). Здесь, в отличие от оркестрового пышноцветия Виолончельного концерта, композитор задействует камерный состав. Хор и солистов сопровождают органист и ансамбль из духовых и ударных, к которому присоединяется электрогитара. Дмитрий Лисс собрал все четырнадцать гимнов в единую сквозную линию с кульминацией в предпоследней части – Credo («Верую»), добавленной Шнитке к традиционным текстам, и последующим катарсисом. Внешняя строгость компенсировалась мощной внутренней динамикой. Латинские слова то распевались на устремленные к небесам дивные мелодии, то мощно скандировались всем хором, напоминая об ужасах Страшного суда и катаклизмах, уже происходящих вокруг. Аллюзии на старинную музыку сочетались с вполне узнаваемыми намеками на Стравинского и Орфа, а нарочитая архаика – с ударами у ритм-секции вместе с инфернальными звуками электрогитары. Эффект был подобен тому, как если бы вдруг ожили старинные поблекшие фрески, превращаясь в чуть ли не захватывающую кинохронику.
Заданные на открытии фестиваля темы были продолжены на последующих концертах. Камерный вечер с участием Государственного квартета имени Бородина стал погружением в мир сокровенных переживаний, связанных в том числе и с глобальными философскими проблемами. Открывшая программу «Большая фуга» op.133 Бетховена отразилась в Третьем квартете Шнитке. Бетховенская мелодия в этом сочинении словно оказывается в пространстве кривых зеркал, в котором душа мучительно пытается найти выход. Во втором отделении «бородинцы» и пианист Константин Тюлькин сыграли Квинтет, по времени создания и общему настрою близкий к Реквиему, посвященный памяти ушедшей из жизни матери композитора. Как и Виолончельный концерт, Квинтет завершается катарсисом и упованием на «жизнь грядущую». Строгая исполнительская манера авторитетного российского квартета только подчеркнула академический статус Шнитке.
Исполненный Симфоническим хором под управлением Андрея Петренко Хоровой концерт на стихи армянского поэта-мистика Григора Нарекаци получился медитативным и сосредоточенным. Предшествующие этому развернутому полотну Три духовных хора на церковно-славянские тексты сразу настроили публику на возвышенный лад, а показываемые на слайдах слова помогли глубже погрузиться в молитвенное созерцание, переданное музыкантами.
Непосредственно в день рождения мэтра, 24 ноября, на сцену Свердловской филармонии поднялся Уральский молодежный симфонический оркестр. Под управлением Дмитрия Филатова коллектив исполнил оркестровую версию «Сюиты в старинном стиле», Концерт для скрипки с оркестром № 4 и музыку к кинофильму «Мертвые души». Четвертый скрипичный написан полутора годами ранее Виолончельного концерта. Этот опус также включает в себя и эффектный жест, и романтический порыв, и дьявольский маскарад, и поиски духовной опоры. Дмитрий Филатов мастерски транслировал заложенные автором образы, увлекая за собой музыкантов и слушателей. Сложнейшая партитура Шнитке предстала как захватывающее действо с трагическим финалом (в заключительных тактах были хорошо слышны «утробные» звуки контрфагота, издевательски «перепевающего» солиста), все технологические задачи были решены на самом высоком уровне, а используемые композитором приемы воспринимались абсолютно естественными и органичными. Приглашенный из Москвы солист Сергей Поспелов нашел прекрасный контакт с дирижером, чутко реагируя на все перипетии происходящей драмы. В игре столичного музыканта блестящая техника соседствовала с уточенной лирикой, а внешняя театральность (в каденции последней части солист должен изображать игру, не прикасаясь к струнам) – с настоящей серьезностью и проникновенностью. Вот только сыгранный на бис каприс Паганини оказался явно лишним: после философского, невеселого финала Концерта хотелось или помолчать, или подумать о вечном под музыку Баха.
Ну а завершился фестиваль пестрым карнавалом гоголевских персонажей из кинофильма «Мертвые души». Собранная в начале 1990-х годов Геннадием Рождественским сюита состоит из девяти разнохарактерных номеров, где узнаваемые герои показаны через призму сарказма и иронии. Дирижер и оркестранты поймали здесь настоящий кураж, сыграв польки, вальсы, марши и галопы с настроением школьников, решивших похулиганить после серьезного экзамена. Заключительный галоп вдруг сменился взрывом хлопушки с конфетти, и в этом юмористическом аккорде тоже был свой важный смысл. Ведь с улыбкой порой удается решать самые серьезные проблемы. Посмеявшись над пороками, мы от них избавляемся. А значит, жизнь продолжается. Как и музыка Шнитке, открывающаяся нам новыми гранями.
Текст: Георгий Ковалевский
