Второй концерт проекта «Мясковский. Диалоги» был посвящён крепкой дружбе двух поразительно разных композиторов. В 1906 году Николай Яковлевич поступил в консерваторию в 25 лет, уже будучи кадровым офицером, на этот же курс приняли 15-летнего вундеркинда Сережу Прокофьева. Первый – самоуглублённый, внешне нелюдимый, склонный к философствованию интроверт, второй – экстравагантный, острый на язык, артистичный экстраверт. Однако взаимный интерес к творческим поискам друг друга, профессиональное взаимоуважение и доверие, авторитетность мнения и оценки, и, конечно, очень хорошие человеческие отношения связывали этих творцов 43 года (до смерти Мясковского в 1950-м). Учитывая, что Прокофьев в 1918 году эмигрировал и вернулся в Советский Союз только в 1936-м, их общение в то время могло быть лишь эпистолярным. Но и до этого они постоянно обменивались письмами, поскольку еще в консерватории условились отдавать на суд друг другу каждое новое сочинение. Литературно оба тоже были невероятно одарены и, кроме того, послания друзей написаны с потрясающим чувством юмора и самоиронией, поэтому читать их – одно удовольствие!
Свердловская филармония представила слушателям музыкально-литературную композицию по переписке и музыке двух композиторов. Их образы «материализовали» артисты Николай Ротов (Мясковский) и Борис Зырянов (Прокофьев), которые, сидя по разные стороны авансцены, читали фрагменты писем. А «гидом» по вехам их жизни и творчества стала Ольга Русанова, музыкальный обозреватель «Радио России». Если первый вечер состоял из масштабных поздних произведений Мясковского, то этот, напротив, посвящён раннему периоду творчества и его, и Прокофьева – своеобразной творческой лаборатории, когда формировались и кристаллизовались их стили.
А звучали камерные произведения. В частности, чудесные фортепианные «собачки» (так 18-летний Сергей с детства называл свои маленькие разнохарактерные пьески за их непривычную для слуха «кусачесть») и «щеночки» (Николай, отдававший дань гениальности друга, писал «не смею называть их «собачками», думая о ваших»). Под этими «кодовыми названиями» в блестящем исполнении Юрия Фаворина прозвучали прокофьевские четыре этюда ор. 2 (1909) и «Причуда» № 1 (цикл «Причуды», ор. 25, 1922) Мясковского. Также были исполнены «хитовый» стремительный финал Сонаты № 7, ор. 83 (1942) Прокофьева и одночастная Соната № 3, ор. 19 (1920) Мясковского, про которую автор с присущей строгостью к себе писал: «Сочинение это неважное – чисто механическое, истеричное, технически громоздкое, быть может даже не очень цельное. Но кое-какие моменты – ничего себе. А Крейн, которому я её показывал, нашел её моим лучшим сочинением, очень выдержанным по стилю (что мне несколько сомнительно, так как стиль порой очень изысканный), цельным и кипучим». Согласимся всё-таки с Крейном! Тем более что яркий пианист Юрий Фаворин, обладающий виртуозной техникой и тонким слухом к культурным кодам эпохи, убедил нас в этом на 100%.
В начале творческого пути Николай Мясковский увлеченно пишет романсы и вокальные циклы на стихи его современников-символистов. В концерте прозвучали сюита «Мадригал» на слова Константина Бальмонта, ор. 7 (1909) и три из Шести стихотворений Александра Блока для голоса и фортепиано, ор. 20 (1922) в исполнении Марии Остроуховой (меццо-сопрано), которая всегда стилистически точна и владеет своим плотным глубоким голосом так, что следуя за ее интонационно выверенными психологическими ходами, невольно уходишь в «зазеркалье» души. Тем более в этих циклах, где символистская многозначность стихов и изощренной мелодии подается в дорогой оправе потрясающе красивой, переливающейся импрессионистской звукописью фортепианной партии, которая просто «колдовски» звучала в руках Константина Тюлькина. В пандан прозвучали Пять стихотворений Анны Ахматовой, ор. 27 (1916) Прокофьева, совсем другие по состоянию, и здесь мы смогли опять сопоставить разность, но и родственность столь разных художников. Пусть их диалог длиною в жизнь был относительно недолгим, но столь искренним и важным не только для Сергея Прокофьева и Николая Мясковского, но и для тех, кто любит и почитает их музыку. Строка Константина Бальмонта из «Мадригала» как нельзя лучше объясняет суть диалога двух гениев: «Только душу мою ты своею душой позови».
Автор Мария Лупанова, фотографии предоставлены пресс-службой Свердловской филармонии.
